Английское слово «engineer» терзало мой разум долгие годы. Оно кажется сложным. Впервые я встретилась с ним в классе 8-м, и с тех пор слово мучило меня каждый раз, когда приходилось его писать. Злополучного инженера пришлось зазубрить, и это отчасти помогло, но процесс письма никак не поддавался дрессировке: «The company works out *ступор/пишу медленно* engineering equipment». Я никогда не ошибалась в этом слове, но гордиться было нечем: если бы я участвовала в конкурсе быстрого письма на английском, я бы с треском проиграла, попадись мне текст про инженера.

Пару недель назад, когда я утром ехала на работу, в моей голове вдруг зажглась лампочка и разделила жизнь на до и после. До меня вдруг дошло, что слово «engineer» это всего лишь «engine» (двигатель, мотор) и «-er» (суффикс для обозначения профессии). Я давно не испытывала такой эйфории: жизнь стала приятнее, а любовь к английскому окатила меня приятным теплом.

Но, как в любой истории, здесь есть своя ложка дёгтя. Это событие добавило грустных мыслей об убогости школьного образования. Я поняла, что для школы в порядке вещей дать детишкам зазубрить иностранные слова, параграф из учебника или правило буравчика, а не заставить их самих добыть истину или собрать её из других маленьких истин. До сих пор помню это неловкое чувство, когда стоишь у доски, рассказываешь о давлении воды в сосуде и боишься дополнительных вопросов.

До сих пор не переношу физику. Ждёт ли её счастливая судьба слова «engineer»?

comments powered by HyperComments