Правила жизни Остапа Бендера

Кажется, осенью «Эсквайер» в поисках редактора, или кого-то там ещё, бросил клич в твиттере выполнить несколько заданий и прислать им, а они рассмотрят самые достойные кандидатуры и позовут на собеседование. Я тогда отправила, но им, видимо, не понравилось. Среди прочих заданий нужно было отобрать и написать правила жизни какого-либо известного уже умершего человека. Я немного вышла за эти границы и написала правила жизни Остапа Бендера. Раз «Эсквайеру» не пригодились, помещу их здесь. Может, пригодится кому-то ещё. Вот мне, например, очень понравилось.

Спокойно, все в порядке. Моя фамилия — Бендер! Может, слыхали? Мой папа был турецко-подданный.

Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед — тронулся!

Начинать полуторастатысячное дело и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!

Вы должны молчать. Иногда для важности надувайте щеки.

Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы.

Здесь в гостиницах живут только граждане, приезжающие по командировкам, а мы, дорогой товарищ, частники. Мы не любим накладных расходов.

Вы знаете, сейчас в Европе и в лучших домах Филадельфии возобновили старинную моду — разливать чай через ситечко. Необычайно эффектно и очень элегантно.

Ну, и выскочил я однажды ночью в одном белье прямо на снег — простуды я не боялся — дело минутное. Выскочил и машинально захлопнул за собой дверь. Мороз градусов двадцать. Я стучу — не открывают. На месте нельзя стоять — замерзнешь! Стучу и бегаю, стучу и бегаю — не открывают. И, главное, в доме ни одна сатана не спит. Ночь страшная. Собаки воют. Стреляют где-то. А я бегаю по сугробам в летних кальсонах. Целый час стучал. Чуть не подох. И почему, вы думаете, они не открывали? Имущество прятали, зашивали керенки в подушку. Думали, что с обыском. Я их чуть не поубивал потом.

Утрите ваши глазки, гражданка. Каждая ваша слезинка — это молекула в космосе.

Кобелировать — это значит ухаживать за молодыми девушками с нечистыми намерениями.

А буквы вы умеете рисовать? Тоже не умеете? Совсем нехорошо!

Одно из двух. Или — или.

Почему в провинции нет никакой игры мысли!

Когда будут бить — будете плакать.

Мы тоже плывем по течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем. Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит. Никому до нас нет дела.

Мы должны делать карьеру. Тут не надо брезговать никакими средствами. Пан или пропал. Я выбираю пана, хотя он и явный поляк.

Я действую, как всегда, в самом трудном месте.

Обо мне написали бы так: «Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка».

И меня похоронят пышно, с оркестром, с речами, и на памятнике моем будет высечено: «Здесь лежит известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, отец которого был турецко- подданный и умер, не оставив сыну своему Остап-Сулейману ни малейшего наследства. Мать покойного была графиней и жила нетрудовыми доходами».

comments powered by HyperComments